|
Глазков М.Н.
|
|
И ИНФОРМАТИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВА |
|
После Октябрьской революции 1917 г. в Советской России неоднократно принимались планы, целью которых было и налаживание процессов сбора, хранения и широкого распространения информации в обществе. Конечно, терминология в первые послереволюционные годы была иной, но по сути речь шла именно о развитии информатизации при помощи библиотек. Одним из ключевых событий в разработке и принятии подобных планов стала Первая государственная библиотечная сессия Наркомпроса, состоявшаяся в Москве с 25 января по 1 февраля 1919 г. Инициатором ее проведения выступило большевистское правительство во главе с В.И. Лениным. В подписанном им постановлении Совнаркома от 26 апреля 1918 г. Наркомпросу вменялось в обязанность созвать совещание для выработки проекта реорганизации всего библиотечного дела Советской России. Во исполнение этого решения состоялись два библиотечных форума: Первое государственное совещание по библиотечному делу (июль 1918 г.) и Первая библиотечная сессия Наркомпроса. В Библиотечной сессии приняли участие видные деятели, связанные с библиотечным делом, представители той части интеллигенции, которая пошла на сотрудничество с Советской властью. Разумеется, «курировала» ход совещания новая номенклатура Наркомпроса. Но взгляды и предложения, высказанные некоторыми библиотечными специалистами «старой школы», выходили за рамки правительственных директивных документов. Если в документах государственного совещания1918 г. более говорилось о библиотечных планах, то на библиотечной сессии много места отводилось отчетам по разным направлениям работы библиотек, подведению некоторых послереволюционных итогов. Так, например, большое внимание было уделено проблеме собирания и хранения информации, поступающей в крупные губернские и столичные библиотеки в результате реквизиции библиотечных фондов у частных лиц и различных дореволюционных организаций и учреждений. В годы гражданской войны, разрухи и хаоса немало бесценных библиотечных коллекций было потеряно для России. На сессии приводились довольно красноречивые данные о расхищении и уничтожении дворянских, усадебных, монастырских и других библиотек, неэффективности мероприятий властей по охране их фондов, различных злоупотреблениях. Отмечалось, что в губерниях и уездах нередко приходилось «спасать отдельные библиотеки», предотвращать попытки совслужащих, партийных органов, воинских учреждений и др. «...составлять личные библиотеки путем разрознивания зачастую ценных коллекций». Увы, далеко не все удалось сохранить. «...В одних поместьях крестьяне, дав волю веками копившемуся чувству мести по отношению к барам, привязывают помещика к креслу и на его глазах сжигают его библиотеку, картины и пр. ..., в других местах листы ценных книг растаскиваются «на цигарки», употребляются на топку печей...». В поощрявшемся безнаказанностью вандализме гибли, конечно, не только библиотеки: «...благодаря малосознательности местного населения совершенно уничтожены так называемые «Пушкинские уголки» – сожжен домик няни великого поэта А.С. Пушкина, вырублена роща в с. Михайловском, пострадало Тригорское». Парадоксально, но «...до фантастики доходящий вандализм уживается с колоссальной тягой к просвещению, с погоней за популярной и за научной книжкой, с преклонением перед знанием». Если вдуматься, многое сказанное в 1919 г., звучит актуально и для нашего противоречивого времени. Известно, что краеугольным камнем послереволюционной библиотечной политики являлась централизация библиотечного дела и организация единой библиотечной сети РСФСР. В идее подобной сети угадываются элементы единой информационной сети, создаваемой в последнее десятилетие на международной уровне. Для ее успешного воплощения потребовалось предварительно решить целый комплекс технологических, материальных, организационных, правовых и т.п. проблем. В первые годы советской власти необходимых условий для создания реально действующей библиотечной сети подготовлено не было. Как бы настойчиво Совнарком ни декретировал централизацию библиотечного дела, директивы в основном оставались на бумаге. В этой связи на сессии трезво и даже оппозиционно звучали слова революционерки с большим стажем О.И. Чачиной – зав. подотделом московского Внешкольного отдела Наркомпроса. Она подчеркнула, что «...наиболее острым, наболевшим вопросом в библиотечном деле является не столько вопрос о сети, сколько вопрос снабжения [библиотек] книгами и [обеспечения их] работниками. Не хватает работников, нет книг и при таких условиях самая лучшая библиотечная сеть останется только на бумаге». В архивных документах сессии можно найти и почти не известное современным специалистам «Особое мнение» левого эсера С.Д. Масловского по поводу выработки проекта библиотечной сети РСФСР. Среди прочего, он утверждал, что «...всякое официальное принятие «за образец» американской, органически чуждой социализму [библиотечной] системы, представляется и психологически, и практически вредным». Однако в предложениях по организации библиотечной сети самого Масловского были свои уязвимые места. Интересно, что на библиотечном форуме 1919 г. неоднократно выступал известный поэт В.Я. Брюсов с проектами библиотечного строительства в стране. Некоторые пункты из разработанных им документов, в том числе связанные с развитием процессов информатизации, были одобрены и вошли позднее в практику деятельности библиотек. К сожалению, часть протоколов и материалов Первой библиотечной сессии Наркомпроса до сих пор не найдена. Известно, что они оставались на квартире у внезапно заболевшего писателя А.К. Виноградова – председателя президиума библиотечной сессии. Поиски в разных архивах, тщательный просмотр личного фонда А.К. Виноградова (Государственный архив литературы и искусства) не увенчались успехом. Очевидно, эти ценные документы до нашего времени не сохранились. Однако и то, что удалось сохранить, свидетельствует об определенном историческом вкладе библиотечной сессии в решение вопросов библиотечного дела и, пользуясь современным термином, в информатизацию российского общества. |